* * *

Омар Хайям,
Зачем ронял свой стих
Ты на поля
Научных книг своих?

«Наука – вдох,
Стихи же – выдох мой.
Наука – пояс
Вкруг красы земной.

Поэзия –
На поясе кинжал,
Который никому
Не угрожал...

Я алгебру, как с пищею поднос,
От сердца человечеству поднес.
Стихи ж на нем – как чаши по краям
С густым вином, – ответствовал Хайям.

Наука – поле, что пашу я, знай...
Стихи же – пашни той зеленый край,
Где я порой мечтаю и пою,
Где обнимаю милую мою.

Наука – мысль моя и бытие,
Наука – все наследие мое.
Стихи же – обещание мое,
Надгробье, завещание мое...

Они – как травы,
Что у нас растут,
Что жены в суп
Для запаха кладут.

Они – как факел
У меня в руке,
Как родинка
У милой на щеке...»

ЕСТЬ КОМНАТА У НАС

Есть комната у нас. Туда войти
Никто на свете, кроме нас, не смеет.
Есть место для ключа... Его найти
Никто другой на свете не сумеет.

Давай откроем, обойдя весь свет,
Родную дверь и тихо скажем: «Здравствуй...»
Давай с тобою из дорог и лет
Соткем ковер и отдохнем от странствий.

Забудемся... О, как здесь сладок сон!
День, ночь ли на дворе – и знать не надо!
Как сладок сон... О нет, тревожен он:
Что там в горах – дожди ли, снегопады?..

Есть комната у нас с тобой... Войти
Туда никто, помимо нас, не смеет.
Есть место для ключа... Его найти
Никто другой на свете не сумеет.

СТАРЫЕ ДРУЗЬЯ

Старые друзья... Когда
Я кого-нибудь встречаю,
То, печалясь, отмечаю:
Разбрелись все – кто куда.

Что случилось – не пойму:
Только вижу, что иные –
Не хромые, не больные –
Провалились, как во тьму.

Старые друзья на миг
Потеряли чувство меры:
Увела одних карьера,
Жены увели других.

Изменились их черты.
Но поверю я едва ли,
Что вдруг пленниками стали
Сплетен, лжи и клеветы.

Старые друзья, ужель,
Не оставив и надежды,
Изменила вас одежда,
Заменившая шинель?

Помните, в годах иных,
Как судьба с судьбой сплеталась?
Может, все тепло осталось
В тех окопах ледяных?

Старые друзья мои,
А карьера, как и слава,
Переменчива, лукава,
Братской не в пример любви.

Коль от жен покоя нет –
Как друзья, мол, надоели! –
Покажите им шинели
Тех солдатских давних лет.

Дорогие, всякий раз
Грудь мою сжигает пламя,
Если нет их рядом с нами,
Тех – живых – забывших нас.

Мне порою снятся сны,
Я от боли просыпаюсь –
Будто отсекли мне палец...
...А пришли ль они с войны?..

О ВОЛКАХ

Дал один хитрец в горах совет:
Чтоб не потерялся волчий след –
Всех волков, дабы их путь узнать,
Нужно на все лапы подковать...

Что ж... Но на планете нашей все же
Многие края, без лишних слов,
На загоны стали бы похожи
Обнаглевших волчьих табунов.

И другой мудрец изрек тогда:
Надо, чтобы слышать их всегда,
Вешать на их шеи бубенцы –
Пусть тот звон летит во все концы...

Что ж... Но только хорошо известно,
Что на всей земле, в конце концов,
Не осталось бы, наверно, места
Без трезвона волчьих бубенцов.

Третий умник молвил в тот же миг:
Чтобы отовсюду видеть их,
Надо вешать – это помогло б! –
Лампу волку каждому на лоб...

Но тогда и темной зимней ночью
Все, что прячем от недобрых глаз,
Не укроется от пасти волчьей,
Сразу же отнимется у нас...

Что ж, давать советы все вольны!
Только им не внемлют чабаны...
Знают лишь они, какая кара
Ждет волков, напавших на отару.

БЕЛЫЕ ПОСОХИ

В Японии слепые ходят
с белыми посохами

Я сам ослеп мгновенно, в черный час:
Свет солнечный вдруг отняли у глаз.
И отняли у глаз звезду ночную
И искрометную струю речную.

И взяли красоту моей любимой –
Вдруг скрылся лик ее неповторимый...
Не вижу губ я – цвета вишни спелой...
Я слеп... Теперь дадут мне посох белый...

Все отнято – зеленое сиянье
Листвы и белый снег на Фудзияме.
Навеки, навсегда погасли взоры,
Вдруг замутились глаз моих озера.

Глаза мои в слезах,
Как травы в росах...
Взамен мне протянули
Белый посох...

Чтоб я был виден,
Чтобы знать по стуку:
Идет слепой –
Скорей подайте руку!

Идет слепой – зови его к порогу...
Освободи и уступи дорогу –
На поворотах, спусках и откосах...
Идет слепой – он держит белый посох...

Мир для меня теперь – подобье склепа:
Сырые своды закрывают небо,
Не знают света белого веками...
Стучит мой посох в мокрый гулкий камень.

Стучит он в разума глухие двери
И в окна душ, в добро, как прежде, веря…
Стучит в ворота кладбища, где совесть
Земная спит, среди надежд покоясь...

Идет слепой – окончится ли мука?..
Идет слепой – скорей подайте руку!
Дорогу дайте – и глаза отдайте
И в пламя, в пламя посохи кидайте!..

ГОД ЖЕНЩИН

Этот год твоим объявлен годом,
Милая! – я потерял покой...
Год Земли... Год Солнца с небосводом...
Может ли существовать такой?

Олененок при моем вопросе
С водопоя в страхе ускакал...
Птица, что гнездилась на утесе,
Вдруг взвилась и скрылась в складках скал…

Этот год твоим объявлен годом...
Я не знаю – может ли так быть?..
Слух ли пущен хитрецам в угоду,
Чтобы чью-то чуткость усыпить?

Чье-то тут коварство... Может, это
Зерна у расставленных силков?
Может быть, охотничьи приметы?
Может быть, приманка рыбаков?

Год особый... Но на годы разве
Делят милосердье и мечту?
Как делить твое многообразье –
Гордость, гнев, любовь и красоту?

Специальный год какой-то моды –
На одежду... Но не на слезу!
Могут ли быть избранные годы
Для снегов вверху, цветов внизу?

У меня не то что года – даже
Часа нет н е т в о е г о, скажу...
Наша жизнь – вся безраздельно наша:
Кто ж посмел ввести в нее межу?

Песнь моя!.. Но есть ли год особый
Песни, что душа всю жизнь поет
О тебе?..
Любимая, попробуй
Ты перетерпеть и этот год...

* * *

Я слышал: где-то существует племя –
Из свиста состоит язык его.
Тебе дивясь, свищу почти все время…
Быть может, я из племени того?

Я слышал: существуют люди где-то,
Что так и бессловесны до сих пор.
Не в слове ищут света и ответа,
Ведут глазами молча разговор.

И я глазами говорю с тобою
И на рассвете и к исходу дня.
А ты идешь одна или с толпою,
Не посмотрев ни разу на меня.

О СЕМИ ДНЯХ НЕДЕЛИ

Горд понедельник: нет главнее дня –
Царю над всем я, что ни говори.
Жизнь в мире начинается с меня –
Недели все и все календари...

Пришел на смену вторник, сел на трон –
И заявил: так повелось в веках,
Что судьбы всех времен и всех племен
Я, как кинжал, держу в своих руках...

Потом, зарею всплыв из тишины, –
Эй, просыпайтесь! – крикнула среда, –
Вон спину показали хвастуны!
Я завожу часы судьбы всегда...

Пришел четверг. И пятница за ним.
Потом суббота, воскресенье вслед.
И каждый мнил, что он неоспорим,
Один он в мире – и огонь и свет!..

Один он – тамада, и все дела!
Он людям чашу жизни подает,
Один он бьет во все колокола,
Один он в барабаны мира бьет.

Семь дней, как семь враждующих родов,
За первенство дрались – был каждый прав!
Но всех их наконец во тьме годов
Схватило солнце за уши, сказав:

Что за раздоры? Что за хвастовство?
Что спорите, кинжалами грозя?
Нет одного – и, значит, никого!
Не зубы вы, вас заменить нельзя.

Семь дней – и есть жизнь на земле как раз,
Вертящейся все так же и сейчас.
Ведь всех времен кинжал в руке у вас,
И всех времен зурна в руках у вас...

Все семеро с тех пор – за днями дни –
Сменяются без споров и без драк...
Виной всем стычкам люди лишь одни,
Что в мире не помирятся никак.

* * *

Мысль во вселенной не светилась,
Ей не пришла еще пора,
Ну а Земля уже крутилась,
Вращаясь на оси добра.

Прошли столетья в столкновенье,
В боренье мыслей и страстей,
А мир наш, по обыкновенью,
Кружится так же без затей.

Еще любовь не появилась,
В плен все живое не взяла,
Ну а Земля уже крутилась
На стержне мирового зла.

Тысячелетья миновали,
Над всем любовь царит, светла,
Но изменился мир едва ли –
Вращается на стержне зла.

Еще не взвился во вселенной
Звук песни, и высок и чист,
Но за спиной одновременно
Уже звучали смех и свист.

Вращается, как прежде, рьяно
Мир на оси добра и зла,
А за спиною постоянно
И свист и хохот – без числа...

ПЕСНЯ

Исчезли солнечные дни,
И птицы улетели,
И вот одни проводим мы
Неделю за неделей.

Вдвоем с тобой, вдвоем с тобой
Остались ты да я...
Любимая, любимая,
Бесценная моя!

На косы вновь твои смотрю,
Не налюбуюсь за день...
Птиц улетевших белый пух
Пристал к отдельным прядям...

Пусть у меня на волосах
Лежит, не тая, снег...
Но ты, моя бесценная,
Как прежде, лучше всех.

Все краски вешние неся,
Вернутся снова птицы.
Но цвет волос, но цвет волос
С весной не возвратится.

И солнцу улыбнемся мы,
Печали не тая ..
Любимая, любимая,
Бесценная моя.

* * *

– Что, скажи мне, совершить ты смог?..
– Мир изъездить вдоль и поперек...
– А чего не смог ты совершить?..
– Не сумел в родном ауле жить...

– А кого постиг, скажи скорей?..
– Очень многих на земле людей...
– А кого постичь трудней всего?..
– Трудно – человека одного...

– Что сумел ты сделать, дай ответ?..
– Эту землю уберечь от бед...
– А чего ты совершить не смог?..
– Я любовь свою не уберег...

ПАМЯТНИК НЕИЗВЕСТНОМУ СОЛДАТУ

Солдат Неизвестный, спаситель Земли,
Кто больше, чем ты, на планете известен?
Забывшей твой адрес нет в мире семьи:
Истерзанный мир и просторен и тесен.

Как песнь колыбельную, помнят везде
Все люди тебя... К тебе каждый стремится...
С твоею звездой на пилотке – звезде
Небесной, поверь, нипочем не сравниться!

Солдат Неизвестный, что в бронзу одет, –
Да разве склоняются так к незнакомцу?
Огнем твоим мир освещен и согрет,
Сердечным огнем, что подобен лишь солнцу.

Начертано, выжжено кровью, огнем
На этой земле твое славное имя:
Бессрочный твой паспорт – знак вечности в нем,
В бессмертье вошел ты делами своими.

Ты небу известен, земле, что своей
Так щедро ты полил горячею кровью,
И честь воздают тебе волны морей,
Леса и сады, что взрастил ты с любовью.

Цветок твой не сникнет, не сгинет родник,
И клин журавлиный свой путь не оставит,
Тебя прославляя... О как ты велик,
Защитник, спаситель, – весь мир тебя славит!

Ты в бронзе застыл, Неизвестный солдат!
Здесь все тебя знают, как друга, как брата...
Опять к матерям ты приходишь назад,
Идешь к сыновьям, как бывало когда-то.

Тебя и твой враг вспоминает сейчас,
Что чудом остался в живых после боя.
Он, угли войны ворошивший не раз,
Робеет и медлит, вновь встретясь с тобою.

Когда б ни позвать – отвечаешь: «Я здесь!»
Склоняю я голову перед тобою
За май тот далекий, за добрую весть,
За небо – не дымное, а голубое.

Солдат Неизвестный, спаситель Земли,
Кто больше, чем ты, на планете известен?..
Забывшей твой адрес – нет в мире семьи,
Забывшей твой адрес, как строчку из песен.

ДАЙ МНЕ РУКУ

(Песня)

Если счастьем ты охвачен –
Ты живи, его не пряча.
Дай мне руку, дай мне руку,
Дай мне руку, друг...

Если горе вдруг нагрянет,
Поделись – и легче станет.
Дай мне руку, дай мне руку,
Дай мне руку, друг...

Если ты влюблен безмерно –
Счастлив я, как ты, наверно.
Дай мне руку, дай мне руку,
Дай мне руку, друг...

Если объяснился с нею –
Рад за вас, поверь, вдвойне я, –
Дай мне руку, дай мне руку,
Дай мне руку, друг...

Если встретишься с бедою –
Разделю ее с тобою.
Дай мне руку, дай мне руку,
Дай мне руку, друг...

Если в ураган ты вышел,
Позови, чтоб я услышал.
Дай мне руку, дай мне руку,
Дай мне руку, друг

Коль в душе несешь ты злобу,
Предлагать ее не пробуй –
Целиком себе бери,
Руку, руку убери!

* * *

Люди – мы мешки, мешки точь-в-точь,
А Земля – груженая подвода.
Белый конь и черный – День и Ночь –
Тащат эту ношу год за годом
По путям, где ямы и витки,
По крутой дороге и неровной,
Чтоб в конце дороги те мешки
Высыпать в один сундук огромный.

ОГОНЬ И ВОДА

Как страждущий от жажды человек,
Степь стонет, к горизонту припадая:
Воды прошу!.. Горю я... Пропадаю...
Воды мне, люди, – из ключей и рек...
А я взамен – я жизнь вам принесу,
Жизнь принесу вам, как траву приносят
И как цветы живые преподносят,
Как руку друг подаст – в беде не бросит! –
Стоящему над бездной на весу...

Окоченевшим путникам под стать,
Припав друг к другу в холоде плечами,
Взывают горы к нам: раздуйте пламя!
Взамен – мы жизнь вам станем озарять
Как разжигает краски дня рассвет,
Как небо озаряет ночь луною...
Огонь для нас – все бытие земное,
И без огня нам жизни просто нет...

Жизнь… Бытие – какая тайна в нем?
Мне кажется, вот-вот я разгадаю!
Вот суть его: кипит вода живая
В котле, висящем над живым огнем...
И дождевые нити, может быть,
Что в ушки солнечных иголок вдеты,
Стараются, спешат – хоть как-то, где-то –
Мир, как тулуп разодранный, зашить.

* * *

Для смерти в мире – тысячи причин:
Болезни, старость, холод, голод, жажда,
Ложь, скрытая под множеством личин,
С которой ты столкнулся не однажды.

Наветы, клевета, коварный друг, –
Когда душа так безысходно просто
Тебя казнит из-за того, что вдруг
Ее унизил тот, кого вознес ты.

Я всякое в пути своем встречал,
Но до сих пор живу на белом свете
Не потому, что я не замечал
И уклонялся от напастей этих...

Не потому, что к солнцу не стремлюсь,
Боясь сгореть в огне его всесильном,
Не потому, что за себя страшусь,
Когда стою над камнем надмогильным.

Я сам, мой дух, и чувства, и дела –
Как миг, как вздох, мгновенны, быстротечны;
А повесть Дагестана – и была,
И есть, и будет, – и пребудет вечно...

В горах, как прежде, будет падать снег,
Хоть своего певца они лишатся.
Средь трав ручья струиться будет смех,
Хоть и исчезнут песни, может статься.

И все же – говорю я – для того,
Чтоб не желать в подлунном мире смерти,
Чтоб продолжалось жизни волшебство, –
Есть тысячи причин тому – поверьте!

С каким восторгом на детей смотрю!
И кажется нелепым, неуместным
Лежать в земле, – не лучше ль, говорю,
Ходить по ней под пологом небесным?

Работа есть, которую лишь я
Смогу доделать: кто другой – едва ли.
И не хочу я, чтобы смерть моя
Мою подругу обрекла печали.

Я за красавиц умереть готов –
Но ради них и жить, конечно, стоит...
За колдовство рожденных в муках слов
И умереть – и жить, конечно, стоит.

Бессонной ночью, беспокойным днем
Искавшему единственное слово
Проститься навсегда с живым огнем,
Уснуть навек – нет смысла никакого.

Найдется в жизни множество причин,
Чтобы расстаться с нашим миром тесным.
Но, верьте, много больше есть причин,
Чтоб жить ликуя под шатром небесным.

* * *

Птицы, крыльями трижды взмахнув,
Режут встречный неистовый ветер.
Мы летим, полной грудью вздохнув,
Трижды плетью взмахнув на рассвете.

Что же, судьбы похожи у нас:
Легкокрылым подобные стаям
Мы, родившись в положенный час,
Вдалеке от гнезда умираем.

Невзначай исчезаем вдали –
На закате и утренней ранью:
В небесах, на пространстве земли,
Среди вздыбленных волн в океане.

Прерываются в сини сквозной
Наши песни: их недопеваем…
На земле мы родимся одной,
В ста различных местах умираем.

КЛЕВЕР

Ясновиденье детской поры!
Я нередко те дни вспоминаю…
Снова клевер на склоне горы
Я судьбу предсказать заклинаю.

Мной оборванный молвит листок:
Не имею о том представленья!..
…Шли к источнику через мосток
Две красавицы в это мгновенье.

Обрываю второй – и опять:
Не оставь ты меня безответным.
Как дорогу к любви мне узнать?
Не покажешь ли тропки заветной'?

Ручейком унесенный – вдали
Молча сгинул листок, без возврата.
…Возвращались в аул журавли,
Что на юг улетали когда-то.

Обрываю я третий листок,
Обращаюсь к трилистнику снова…
И прошу его: если б ты смог
Мне о песне сказать хоть полслова!..

Все гадания были пусты,
И поставить бы точку на этом…
Но на эти вопросы вдруг ты,
Ты, любимая, стала ответом!

Коли примусь за гадание вновь –
Всех вопросов найду разрешенье:
Клевер – п е с н я, с у д ь б а и л ю б о в ь…
Ты, родная, всех трех – воплощенье.

АХ, ЖЕНЩИНЫ!

Пока не знал, не знал я вас,
Я жил на берегу ручья.
С тех пор, как вас узнал, – тотчас
В поток бурлящий прыгнул я.
Поток тот беспощаден был,
Трепал, швырял, о скалы бил…
Ах, женщины, вах, женщины,
Все те же, те же женщины!

Пока не знал, не знал я вас,
Я только грелся у огня.
Но имя услыхал – тотчас,
Вмиг в пекло бросило меня!
С тех пор огонь мне сердце жжет
И дни и ночи напролет…
Ах, женщины, вах, женщины,
Все те же, те же женщины…

С друзьями преданными я
Жестоко ссорился не раз,
И верные мои друзья
Со мной расстались из-за вас.
Порою не пожму руки,
Порой сжимаю кулаки…
Ах, женщины, вах, женщины,
Все те же, те же женщины…

Один другого– стыд и срам! –
Столкнул с дороги из-за вас.
Сам на дороге трудной к вам
В ловушку попадал не раз.
И ревновал. И горевал.
Бывал убитым наповал…
Ах, женщины, вах, женщины,
Все те же, те же женщины...

Считается в горах у нас:
Мужчине ревность ни к чему!
Но это доказать подчас
Нельзя ни сердцу, ни уму.
Осанка, стан, улыбка, взор...
Быть не ревнивым? Что за вздор!
Ах, женщины, вах, женщины,
Все те же, те же женщины!..

Едва кивнете головой,
Взбегая по ступенькам вверх, –
И становлюсь я сам не свой:
И – вспыхнул свет, и свет померк...
Вы – дальний мой и ближний свет,
До смерти ж мне и дела нет!..
Ах, женщины, вах, женщины,
Все те же, те же женщины!

Порой на вас я разозлюсь –
И сам терзаюсь выше сил...
Любовью разбудил я грусть,
Любовью свой покой убил...
Как схожи вы в своей красе,
Какие разные вы все!
Ах, женщины, вах, женщины,
Все те же, те же женщины!

Не тысячу ли из-за вас
Я бед и радостей сменил?
Вы изменяли мне не раз,
А я всегда вам верен был!
И чем ругают вас дружней,
Тем вы желанней и нужней,
Ах, женщины, вах, женщины,
Все те же, те же женщины!

* * *

Что за ливни землю исхлестали?
Странными мои знакомцы стали.
Град промчался ль, все вокруг разя?
Изменились давние друзья.
Слово молвлю – уж готов ответ,
Полный яда... Будто двадцать лет
Размышляли – или двадцать дней, –
Как ударить словом побольней...
Спрашиваю – как, мол, поживают?
Мне в ответ плечами пожимают.
Не желая мне ни в чем помочь,
Хлопают дверьми, уходят прочь.
Нужен был – на шаг не отходили,
А теперь вдруг очи отвратили,
А теперь иной пред ними путь:
Гордо ходят, выпятивши грудь.
Ну и спесь! Откуда что берется?
Будто смерть до них не доберется!
Выше ростом сделались, пожалуй, –
Не начальство ль руку им пожало?
Может быть, и прежде было так? –
Был я слеп, доверчивый чудак?
Может, у людей такой уж нрав,
Ну а я не знал и был неправ?..
Я – к горам с мольбою: мол, ответьте,
Что произошло на белом свете?
Растолкуйте, мол, что это значит? –
Раньше ведь бывало все иначе!
Слышу: «Слишком каждый суетится,
Нет минуты к звездам обратиться...
За руки хватая, с ног сбивая,
Мчатся, оглянуться забывая:
Разве тут услышишь мирозданья
Тишь, и грохот войн, и назиданья
Рано поседевшего отца,
Боли стон, которой нет конца...
Но – настанет день… И тот, что дружбой
Поступился, разговор ненужный
С запоздалой совестью своею
Заведет, о прошлом сожалея,
И себя и все вокруг кляня,
Ежась у погасшего огня».

НА СМЕРТЬ МОЛОДОГО ПОЭТА РАДЖАБОВА

Подснежник – вешний вестник, первоцвет –
Был инеем внезапно опален...
Регламент твоей жизни, Магомед, –
Каким коротким оказался он!

В ветвях – гнездо покинувший – птенец
Впервые спел!.. И – камнем был убит.
На горной тропке молодой поэт
Лишь показался – был недугом сбит...

В тебя поверил я... И горько мне –
Как быстро ты, поэт, сошел с трибуны!
И на больничной койке, в тишине,
Ты умер, отпустив пандура струны...

Но встретился я с песнею одной,
С твоею главной – созданной любовью:
Сложил ее ты матери родной,
Когда стояла смерть у изголовья.

Вторые песни были – на бегу
Рассыпаны, разбиты, недопеты, –
Как бы следы оленя на снегу,
Подстреленного, скрывшегося где-то...

И третьи песни ты унес во тьму –
О пылкости, о страсти, о томленье...
Мол, в землю уходящему – к чему
Здесь на земле любовное горенье?..

Но в память первой песни – той, одной,
О матери – в стремлении едином
Весь Дагестан мой, как отец родной,
Тебя сегодня называет сыном.

И женщина скорбящая сюда
К тебе приходит и зимой и летом.
И над могилой так молчит всегда,
Как будто внемлет песням недопетым.

…Регламент твоей жизни, Магомед,
Как мал! Как быстро он сошел на нет!..

МАРИЯ

Я руку твою поцелую без спросу,
И, знай, я того никогда не забуду,
Мария родная, как ты в Кахабросо
С зарею пришла на могилу Махмуда.

Как ты на отрогах, Махмудом воспетых,
Цветов набрала и его навестила,
И как ты слезу пролила над поэтом,
Склонясь над его обветшалой могилой.

А дни его были – Мария, послушай! –
Печальнее песен любви безответной.
Он, горец, отдавший любви свою душу,
Бродил меж утесов во мгле предрассветной.

Лишь турам он мог свое горе поведать...
И жизнь его гасла и кончилась, прежде
Чем обнял он ту, что несла ему беды,
В груди не оставив ни места надежде…

Не понятый ею – в заоблачных высях
Он был погребен под тяжелой плитою,
Где имя сыновнее горестно высек
Отец безутешный, что стал сиротою…

А после собрал он все песни Махмуда
И сжег в очаге их порою ночною
Все беды-напасти, мол, были отсюда,
Всему вы виною, всему вы виною…

Но разве забудут и люди и скалы
Те песни, что сердцем пылающим спеты?
Но разве любовь, что легендою стала,
Умрет оттого, что не стало поэта?

Я плакал, когда, на пандуре играя,
Их пели в ауле, печалью томимы,
И сердце мое застонало, внимая
Стихам, что с Карпат посылал он любимой.

Мария родная, скажу тебе сразу:
Уж так эго вышло – хочу повиниться, –
Что я не бывал в Кахабросо ни разу,
Священной могиле не смог поклониться…

А ты – ты жилище его посетила,
Из дальней Москвы прилетев к нашим скалам,
Цветы на могиле его посадила
На вечную память и старым и малым.

Мария, Марьям, твою руку без спросу
Целую… Слезы я твоей не забуду,
Упавшей на камень седой в Кахабросо…
Марьям, наконец-то пришла ты к Махмуду!..

УТРЕННЯЯ ГИМНАСТИКА

Встаньте, потянитесь не спеша,
Глубоко вдохните утром ранним…
Болен мир – как тело и душа, –
Если вдруг не ладится с дыханьем...

Глубоко вдохните – через нос, –
Пусть в хурджуны легких льется воздух.
А потом, поставив ноги врозь,
Выдохните: это очень просто.

Ведь дыханье – это жизни свет
Для людей, для мира и для дела;
И для песен – тоже жизни нет
Без него! – как для души и тела.

Жизнь идет в заботах и трудах,
В долгих днях, тяжелых и непраздных,
Задыхаясь, с пеной на губах
От соревнований самых разных.

Времени – оно в обрез у нас –
Не хватает, чтоб обнять любимых…
Люди, вспоминайте хоть подчас:
Вдох и выдох нам необходимы!

Воевали мы еще вчера,
Очень долго раны зарастают…
Видеть звезды, греться у костра –
Времени пока что не хватает.

Состязаясь в беге по прямой
И на скорость по большому кругу,
Вы совет не забывайте мой:
Вдох и выдох! – повторять друг другу...

Раз, два, три, четыре... Шире грудь,
Шаг вперед и руки поднимите, –
Вдох и выдох!.. Отправляясь в путь,
Глубоко и правильно дышите –

Чтобы ровно мира пульс всегда
Бился – как часы, – без перебоя...
...То, что вдох без выдоха – беда! –
Не мешает помнить нам с тобою...

Раз, два, три!.. И – новых сил прилив!
С миром на руках беги по свету,
На плечи историю взвалив,
Трижды обогни бегом планету.

На волнах морских зажги огонь
И, сорвав с небес, зарей отмытых,
Звезды – положи их на ладонь!..
Вдох и выдох...
Вдох и выдох...
Вдох и выдох...

ДОЖДЬ В ДИЛИЖАНЕ

В холмах – на солнцепеке и в тени –
Коттеджи композиторов таятся.
Деревья в окна заглянуть стремятся –
Уж очень любопытные они!

Труба и флейта. Скрипка и рояль.
Весь воздух здесь мелодией пронизан.
Родится радость вон под тем карнизом,
За тем окном рождается печаль.

Струятся между трав путем своим
Повсюду звуки, сказочные звуки...
Как телеграммы – средство от разлуки –
От сердца к сердцу, от одних к другим.

Вот – радость в честь рожденья сыновей.
А вот – тревога за подросших дочек...
Мелодии не нужен переводчик,
Она понятна сущностью своей.

Ожгли траву палящие лучи…
Красавице подобна чернобровой
Армения... Над красотой суровой,
О дивная симфония, звучи!

Порою взаперти – ночь ото дня
Не отличить готовы ненароком...
Здесь каждый в своем творчестве высоком –
Отдельная держава для меня.

Но, услыхав неповторимый звон
Мелодии иной – свою работу
Забыв, вдруг высыпали все без счету
На все балконы с четырех сторон.

И, двери и окошки растворив,
Той музыке внимали и молчали:
Над Дилижаном моросил вначале,
А после – ливнем хлынул тот мотив.

Дождь вниз бросался с крыш по желобам,
Деревья он омыл живою влагой...
С каким весельем, радостью, отвагой
Мелодия врывалась в души к нам.

Вот каждую дождинку, как дитя,
Севан к груди широкой прижимает,
Ручьи пути привычные ломают,
В долину сломя голову летя...

В коттеджах Дилижана – тишина:
Творцы умолкли все в благоговенье,
Природы силу ощутив в мгновенье
И власть, что ей над музыкой дана.

В ГОСТЯХ У МАРТИРОСА САРЬЯНА

Там – Арарат, у края, у черты,
А здесь – Севан, в столетиях воспетый.
И между ними славный мастер – ты,
Ты – повелитель синевы и света.

За Араратом – скорбь далеких дней,
А гордость – здесь, на берегу Севана.
И ты – как всадник между двух коней,
Рукам твоим покорных без обмана.

Одной рукою ты прижал к груди
Армению родную. А другая
Протянута вперед... Там, впереди,
Земля иная, тоже дорогая...

Передо мною – сена тяжкий воз
Навьючен на худую спину мула.
Хотя поля уж прихватил мороз –
Весна тот воз нам заново вернула.

Задерживаю восхищенный взор
На персиянке под неплотной шалью...
О сколько миновало лет с тех пор –
Она все молода за этой далью!..

И аравийской пальмы красота
Лишь славной кисти мастера подвластна:
Сохранена на белизне холста,
Свежа та пальма так же и прекрасна.

Вот замираю я средь тишины:
Три возраста. Три женские портрета.
Все три – твоей единственной жены.
(Сперва-то я не так воспринял это…)

Так пребывал я у тебя в дому
С Востоком в соприкосновенье странном...
Беседуя с носящими чалму,
Бредя в песках с верблюжьим караваном.

Хоть старое и новое видал
В различном сочетанье и сплетенье.
Признаюсь: я Армении не знал
Такой – какой ее твой создал гений.

Как розовы деревья и кусты!
Как пламенеют кони на равнине!
И лепестки, что тронул кистью ты,
Уж не увянут никогда отныне.

Армения! Благословенна будь!..
Я был в гостях у самого Сарьяна
И разгадать твою пытался суть
Сквозь магию стихов Исаакяна...

ИНДИЙСКИЕ СТИХИ

Тебя я посетил не раз, не два,
Но не сложил тебе и песни краткой.
Нет в стихотворцах у тебя нехватки –
Их сосчитать сумеешь ты едва.

Случалось мне бывать во всех концах
Твоей земли... Но в слове не являлись
Мои раздумья: немы оставались...
Нет у тебя нехватки в мудрецах.

Сейчас январь. По пояс высоки
В горах снега. Стволы оледенели...
А вот в Калькутте солнца или в Дели
Хватило бы на все материки!

Лучам, дождям и звездам, что звеня
Роятся, – нет числа! Ты языками
Богата... А зажженные веками
Забуду ли я праздники огня?!..

Обилие религий, каст, идей,
Обитель будд, пристанище ислама...
Коровы, выходящие из храма, –
Почтенней и почетнее людей...

Чего же пожелать тебе?.. Твоих
Детей я вижу... Памятные встречи...
Глаза их жгут, мерцают будто свечи,
«Хлеб...» – тянутся бессильно руки их.

Что мне сказать? Без двери, без стены
Жилища с обезьянами в соседстве
На ветках люди выбирают с детства, –
Бездомные к ним зависти полны...

Что мне сказать? Вот светятся легки
Вдоль Ганга огоньки, жизнь воплощая.
Людей угасших в пепел превращая,
Развеиваешь над свинцом реки.

Меня пленило песен волшебство,
Тот строй особый музыкальной фразы…
Но песнь голодных не слыхал ни разу
На машаварах я ни от кого...

Другие песни я забыл уже,
Хоть повторял не раз их втихомолку...
Как песня-стон подбитой перепелки –
Напев той песни жив в моей душе.

СТИХИ, ПРИШЕДШИЕ КО МНЕ 
В ДОМЕ ТАГОРА В КАЛЬКУТТЕ

Великий пророк!.. Как я поздно приехал –
Когда ты ушел уже... Я опоздал...
Но кто запрещал мне, что было помехой –
Порог преступить твой?... Как я опоздал!

Хоть раз бы взглянуть на тебя... На минуту
Увидеть... Чего б я за это не дал!
Пожать твою руку, приехав в Калькутту...
Но как поспешил ты!.. Как я опоздал!..

Я видел людей здесь, что песни и речи
Слыхали твои, чьи ты руки пожал.
Они вспоминали те давние встречи…
Я – гость из далеких краев – опоздал.

С другими калькутцами вел я беседы –
Тебя одного не слыхал, не видал.
Каков ты?.. Сказали, что ты на соседа
Простого похож был... Как я опоздал!

О как же длинна для аварца дорога
К порогу пророка… Как я опоздал!
Какая обида! Дошел до порога –
А ты уже вышел... Как я опоздал!

А мог ведь аллах сократить между нами
Разрыв хоть лет на десять!.. Только – не стал...
В Москву приезжал ты… Но я-то годами
Не вышел тогда... Ах, как я опоздал!

Далее

		На главную страницу